еще из любимого =) да, скромность теперь не моя подруга, но здесь даже могу объяснить, почему люблю эту историю: в ней мой родной Питер! надоел Реутов до ужаса, не понимаю я этот городок... а Петербург мною насквозь прочувствован, писать о нем получается куда лучше, даже если он косвенно фигурирует, мне он создает атмосферу. Этот фик также уже выложен в сообществе, но здесь в последней части немного дописано, то, что в попыхах сбора на дачу забыла написать сначала, дописывала в трясущейся электричке на клочке бумажки, боясь мысль потерять =) снова жду комментариев и критики =)
Часть 1.
Да, именно так обычно и бывает, когда мы влюблены, то ничего не замечаем вокруг, розовые очки нового чувства прячут от нас все проблемы, шероховатости, неровности. Мы не верим, что объект нашей любви может иметь какие-то недостатки, мы просто их не видим, потому что не хотим видеть. Первая любовь самая слепая, ее наивность и чистота ведут нас в самые глубины безумия, разум остается далеко позади, и мы готовы совершать самые безрассудные поступки, не думая ни о последствиях, ни о правильности наших решений, вообще ни о чем не думая. Но что же потом? Да, кому-то везет, и слепой бег от реальности приводит их на правильную дорожку, ту, по которой, ни о чем не жалея, они идут рука об руку с любимыми всю оставшуюся жизнь. Но так бывает далеко не всегда. К сожалению, чаще всего, возвращаясь через некоторое время, разум кричит нам о том, что мы совершили ошибку, пошли не туда, свернули не там. Слепота проходит и яркий свет действительности больно режет глаза. Мы словно просыпаемся ото сна и видим, что рядом с нами вовсе не сказочный герой, и даже, кажется, вовсе не тот, кого мы некогда полюбили, а совсем другой человек, чужой, абсолютно чужой... И тогда все зависит от того, как далеко мы успели забежать в этом безумной слепой гонке: чем дальше завел нас этот забег, тем тяжелее и больнее будет возвращаться назад на свою тропинку, кому-то это так и не удается, и, заблудившись вконец, они так и остаются в чужом мире, некому не нужные, измученные бешеной гонкой за мнимым счастьем... Но надежда умирает последней, как бы банально это не звучало, и шанс, пускай и призрачный, все исправить, есть почти всегда, главное - не упустить его!
***
Она стояла посреди комнаты и медленно складывала вещи в открытый чемодан. Она не плакала, не кричала, не билась в истерике, хотя ей было больно и обидно, но за последнее время она привыкла к этим чувствам. Больно, обидно, а еще как-то глупо... да, именно глупо. Все получилось как в плохом женском романе, из тех, что читают в метро, чтобы не уснуть. Сначала все было как в сказке, счастью не было границ. Ну и что, что он все время на работе! Ну и что, что задерживается, и по вечерам она сидит одна, в ожидании хотя бы телефонного звонка! Ну и что, что он все решает за нее, он же старше, умнее и наверняка лучше нее все понимает! Ну и что, что ходят слухи, кто же слухам верит! И так до бесконечности:ну и что, ну и что, ну и что.. Но вот прошло время, и пришло понимание того, что что-то не так, и простым "ну и что" уже не обойтись. Начались ссоры, скандалы, но она терпела, потому что любила, несмотря ни на что. Она терпела, держалась и верила в лучшее, в то, что черная полоса пройдет, и все снова будет как прежде, но она не понимала, что прежде было точно так же, просто она тогда еще ничего не замечала и не хотела замечать. А слухи набирали обороты, становились все настойчивее и настойчивее, задержки в больнице все дольше, теперь он часто не ночевал дома, ссылаясь на навалившуюся работу. Слухи, слухи, слухи! Черт бы побрал эти слухи! Всегда найдутся "добрые люди", у которых есть, что сказать, которым непременно хочется открыть тебе глаза, и им дела нет до того, что ты вовсе не хочешь их открывать. Все это было похоже на нарывающий гнойник, которые все рос и рос, он должен был когда-то прорваться. И вот это произошло. Сегодня она проезжала мимо больницы и решила зайти, просто увидеть его, а заодно и проведать места, в которых столькое было пережито и перечувствовано. С замиранием сердца она проходила по коридорам, в которых за эти несколько лет ничего не изменилось, каждый уголок был ей знаком. Остановившись у двери учебки, она взглянула на часы: занятия уже должны были закончится, и никому не помешает, если она заглянет туда на минуточку. Толкнув дверь ,она вошла и вдруг стало как-то очень холодно, и сердце как-то сдулось, как воздушный шарик, проткнутый иголкой и напоследок издавший истошный писк. Она стояла у двери, не в силах ничего сказать, а из глаз у нее текли слезы. Они даже не заметили ее присутствия, черезчур увлеченные друг другом, а она не стала вмешиваться. Она не стала кричать и хлопать дверью, а лишь с минуту постояла, словно на что-то решаясь, а затем тихонько вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь учебки. Слухи, слухи, слухи! "Добрые люди" оказались правы. Он нашел ей замену, такую же студентку-практикантку, какой когда-то была она, только эта - блондинка. Ей было больно, очень больно, но самое странное то, что она ничуть не удивилась, где-то в глубине души она уже давно знала все, старательно пряча это знание за ворохом самоуспокоений и самообманов.Ей не хотелось выяснения отношений, криков, сцен, его попыток "все объяснить", меньше всего ей хотелось слушать его извинения, которые, она знала наверняка, последовали бы. Она, наверное, могла бы простить измену, если бы дело было только в этом, но это было далеко не так. Увиденное стало последним кусочком давно складывавшейся мозаики, это был словно последний толчок, разбивший стеклянную оболочку их счастья, которая и так уже давно дала трещину. Слезы текли по ее щекам. Это были слезы отчаянья, понимания того, что четыре года ее жизни разрушились, как песчаный замок от набежавшей волны. Этот замок она строила с такой заботой и любовью, холила и лелеяла его, долгое время не замечая тени, уже давно нависшей над ним. А теперь этого замка больше не было, осталась только груда раскуроченного песка.
Она приподняла чемодан, тот оказался слишком тяжелым, трястись с ним в автобусах совершенно не хотелось, она набрала номер такси:
- Алло, здравствуйте, могу я заказать машину. Центральная улица, дом 22. Валерия. Как можно скорее, пожалуйста. Жду.
Лера подошла к окну и задумалась, наблюдая за тем, как вода стекает по стеклу. Вдруг, вспомнив о чем-то она быстро подошла к письменному столу, выдвинула верхний ящик, в котором лежали все документы и достала оттуда свой паспорт.Уже собираясь задвинуть ящик обратно, она заметила бумагу, торчащую из-под его паспорта. Аккуратно достав документ, она несколько минут изучала его, будто видела в первый раз. Каждое слово в этой бумаге гулким эхом отдавалось у нее в душе. "Свидетельство о браке между Александром Николаевичем Гордеевым и Валерией Петровной Чеховой..." Резкая трель мобильного заставила ее оторваться от чтения.
- Уже? Да, выхожу. - она бросила телефон и паспорт в сумку, а после секундного колебания отправила туда и свидетельство.
С трудом дотащив тяжелый чемодан до двери, она остановилась и бросила прощальный взгляд на квартиру, которая с ее помощью за четыре года преобразилась до неузнаваемости. Грустно улыбнувшись себе в зеркало, она достала из кармана ключи и, положив их на тумбочку, вышла на лестничную клетку, решительным движением руки захлопнув за собой дверь.
- Куда едем, девушка? - спросил, добродушно улыбаясь, толстый усатый таксист.
"А действительно, куда? - задумалась Лера, - На квартиру родителей? Туда он в первую очередь прискочет, когда обнаружит мое отсутствие. - каждый раз после серьезных ссор Лера уезжала именно туда, - У Лобовых мне теперь делать нечего. Вика с Толиком отдыхают в Италии. Куда же ехать? Так, чтобы он меня не сразу нашел, а лучше, вообще не нашел... - решение пришло практически сразу. Хотя это было и не в ее принципах, бежать от своих проблем, но сейчас был совсем другой случай. Лера не бежала, она просто хотела покончить со старой жизнью, которая причинила ей столько боли. Это было не бегство, а спасительная операция, она должна вырезать весь этот кошмар из себя, как опухоль.
- В аэропорт. - ответила она.
***
- Здравствуйте. Скажите пожалуйста, когда ближайший рейс?
- Ближайший рейс куда? - переспросила работница аэропорта, подумав, что просто не услышала Лерину фразу до конца.
- Просто ближайший, куда угодно, это не важно. - девушка посмотрела на Леру как на ненормальную, такой бред от пассажира она слышала только однажды, года четыре назад.
- Ну... у нас подряд два вылета, через два часа, один в Челябинск, другой в Санкт-Петербург. Может, монетку кинете. - зачем-то попыталась съязвить она.
- Да нет, без монеток обойдемся. Мне, пожалуйста, один до Питера. - ответила Лера, улыбнувшись внезапному сарказму, она действительно ткнула пальцем в небо, ведь, если бы сегодня был только один рейс, например, во Владивосток, она все равно полетела бы. Но Питер оказался очень кстати. Она безумно любила этот город и так давно там не была.
Самолет, постепенно разгоняясь, двигался по взлетной полосе. От дождя, который со все нарастающей настойчивостью барабанил по телу железной птицы, Лера с трудом различала очертания Реутовского аэропорта. И вот они оторвались от земли. Лера смотрела на родной город, становившийся все меньше и меньше, и перед глазами у нее мелькали картины последних четырех лет ее жизни: практика, дача Куратова, свадьба, семейная жизнь, одинокие вечера в пустой квартире, увиденное в учебке... Сердце сжималось от боли, но она точно знала, что поступает правильно. И словно в подтверждение ее мыслей ей вспомнилась строчка из песни любимой Земфиры: "Боль тем и полезна, что заставляет двигаться дальше..."
Часть 2.
Он брел по Университетской набережной, оставив машину далеко позади. Сегодня, впрочем как и всегда, ему совершенно не хотелось домой. Что делать одному в огромной пустой квартире очередной бессонной ночью? Он был уверен, что этой ночью ему снова не удастся уснуть. Наступил июнь - месяц без сна, за те четыре года, которые он жил в Петребурге, он так и не смог до конца привыкнуть к белым ночам. Почти каждую ночь он уходил из дома до того, как разводили мосты, а возвращался только под утро. Ночной город стал его лучшим другом, единственным, кому он мог довериться, единственным, кто знал, как он, парень из успешной подмосковной семьи оказался здесь, в городе на Неве, совершенно один, наедине со своей бессонницей.
Четыре года назад он бросил все, что было в его жизни: дом, семью, учебу, друзей, или тех, которые так себя называли, и ее. Это был день ее свадьбы. Он помнит этот день, как будто это было вчера, тот день, когда он видел ее в последний раз. Она была необыкновенно прекрасна, даже для себя. От нее как будто исходил свет, но весь этот свет придназначался другому, тому, кто выиграл борьбу за ее сердце, тому, которому в тот день она поклялась в вечной любви. А он сидел в стороне и любовался ее красотой, тогда он уже знал, что это было в последний раз. Все было решено. Он отпустил ее, чтобы она была счастлива, и знал, что поступил правильно и даже, можно сказать, благородно. Но видимо все его благородство и сила ушли на этот шаг. Смотреть на то, как она будет счастлива с другим, на то, как у них появятся дети, на то, как они будут жить долго и счастливо, он бы не смог. И он решил уехать, только вот не решил куда, да это было и неважно. Предвидя, что его начнут отговаривать, он никому ничего не сказал и в первую очередь родителям, так как знал, что они-то уж точно будут против. Он обязательно объяснит им все, но только позже, когда они уже не смогут ему помешать. Четвертый раз подряд захмелевшие гости прокричали "Горько!", четвертый раз подряд долгий поцелуй молодых острой болью пронзил его сердце. Больше он не мог смотреть на это, слишком все это было тяжело. Но вот он увидел, как невеста встала из-за стола и направилась в сторону дамской комнаты. Это был тот самый идеальный момент, которого он ждал, он не мог уехать, не поговорив с ней. Никем не замеченный, он вышел из зала вслед за ней. Сердце устроило в его груди дикую пляску, предвкушая последний разговор с ней. Минуты казались часами, но вот, наконец, она появилсь из-за угла, похожая на ангела в своем простом и оттого еще более прекрасном белом шелковом платье.
- Глеб? Ты чего здесь стоишь? - удивилась она, не забыв одарить его своей сияющей жемчужной улыбкой, от которой ему вдруг стало очень жарко.
- Я хотел поговорить с тобой наедине. Не бойся, красть я тебя не собираюсь. - голос его дрожал, но он даже попытался выдавить из себя подобие улыбки. - Я хотел еще раз пожелать тебе счастья. Знай, что я никогда тебя не забуду, ты навсегда в моем сердце. Нет, не так, мое сердце всегда будет твоим. Не смотри на меня так, пожалуйста, Лера, не делай вид, что не понимаешь. Ты прекрасно знаешь, что я люблю тебя больше жизни. Именно поэтому, я не мешаю твоему счастью. На себя мне уже давно плевать, но ты должна быть счастлива. - он несколько секунд молча смотрел ей в глаза, а затем продолжил, достав из кармана небольшую алую коробочку. - Да, и еще, это тебе. Это, наверное, очень глупо, но я хочу, чтобы у тебя осталось на память обо мне хоть что-то хорошее. - она приняла из его рук коробочку, в глазах ее читалось нескрываемое удивление.
- Глеб, ты так странно говоришь, как будто прощаешься. Что происходит? - голос ее звучал взволнованно.
- Как что, ты сегодня открываешь новую страницу своей жизни, а я остаюсь на старой, только и всего.
Лера открыла таинственную коробочку, и лицо ее вновь озарилось улыбкой. На бархатной подкладке лежал серебрянный голубок на тонкой цепочке.
- Глеб, какая прелесть! Спасибо тебе огромное, это так мило. - и она чмокнула его в щеку, не заметив, как дрогнул каждый мускул на его лице.
- Не за что. Ладно, все, иди, а то твой муженек тебя уже заждался наверное. - он снова попытался улыбнуться, только на этот раз получилось еще хуже, по его лицу словно прошла судорога.
- А ты разве не идешь?
- А? Да, я через пару минут. Иди, иди.
Он проводил ее взглядом, прослушал еще одно "Гоооорькооо!" и чуть ли не бегом поспешил к машине. Его отсутствия так никто и не заметил, но это было ему только на руку. Все шло просто отлично, если не считать того, что сердце в его груди разрывалось от боли, а в глазах предательски затаились слезы.
Рассекая темную Реутовскую ночь, его машина неслась по трассе с бешеной скоростью. Вот наконец впереди замаячили огни аэропорта. Недалеко от него располагалось небольшое кафе. Глеб остановил машину и вошел внутрь. Там его уже ждал один из его "друзей".
- Ну привет! Долго же тебя ждать пришлось.
- Так получилось. Ты не передумал? Деньги принес?
- Я-то не передумал, а вот ты бы подумал еще раз. Зачем тебе понадобилось свою старушку продавать? Или предки на новую разжились?
- Что-то вроде того. Колян, давай деньги, если не передумал, я очень тороплюсь. - Глеб взял из рук парня конверт, пересчитал его содержимое, протянул ему ключи и, со словами "Все документы в машине", вышел из кафе, оставив нового владельца своей машины в легком недоумении.
Через пятнадцать минут Глеб уже был в аэропорту, довольно запыхавшийся, будто за ним по пятам кто-то гнался, на самом деле так все и было, он пытался убежать от прошлого и от самого себя, но все мы знаем, что скрыться от таких преследователей невозможно.
- Девушка, мне один билет на ближайший рейс. - прерведя дыхание обратился он в кассу.
- Куда летим-то, молодой человек? - удивленно глядя на странного путешественника спросила кассирша.
- Да без разницы. Ближайший какой?
- До Самары. Что значит "без разницы"? Вам все равно куда лететь? Вы случайно не больны? Или это шутки такие пошли? - в голосе девушки появилось легкое раздражение.
- Так, мне один до Самары, а вы не в свое дело не лезте! - резко ответил Глеб, протягивая в окошко деньги.
Через несколько часов он уже был в Самаре, городе, о котором не знал практически ничего. Но ему действительно было абсолютно все равно, где он. Главно, он был далеко от того праздника жизни, на котором ему уже не было места. Первое, что он сделал, выйдя из Самарского аэропорта, это выкинул симкарту и купил новую. Сняв номер в первой попавшейся ему на пути гостинице, он написал родителям письмо, в котором говорил, что не вернется в Реутов, что они вправе считать его абсолютной скотиной, но жить там он не может. Он обещал им писать, а взамен просил обещать ему не рассказывать никому, где он, и не пытаться его вернуть.
Дальше потянулись совершенно одинаковые, бесконечно длинные и абсолютно бессмысленные дни. Месяц он пил, отчаянно пытаясь вымыть алкоголем из сердца и головы свое прошлое. Деньги от продажи машины подходили к концу, нужно было что-то делать, но что, он не представлял, ведь у него не было в Самаре не одного знакомого, который мог бы ему помочь найти работу или жилье. Но тут в его жизнь вмешался случай, и, как ни странно, счастливый. Когда он в очередной раз сидел за барной стойкой полюбившегося ему кафе, к нему, уже изрядно набравшемуся виски, подошел парень, лицо которого показалось ему знакомым. Это оказался его старый приятель, закончивший Реутовскую гимназию на три года раньше, чем он. В тот день он на собственном опыте узнал истинность выражения "мир тесен". Этот приятель, звали его Миша Гаврилов, оказался в Самаре по каким-то делам, связанным с его бизнесом. Уже несколько лет Миша жил в Санкт-Петербурге и занимался предпринимательством. Глеб вкратце рассказал ему о том, что с ним произшло, сказав за этот вечер в несколько раз больше, чем за все свое пребывание в Самаре. Миша предложил ему поехать с ним в Питер, обещал помочь с пропиской и работой. Глеб, которому давно уже нечего было терять, тем более в этом городе, недолго думая, согласился. И вот уже четыре года он являлся жителем Санкт-Петербурга, чему был очень рад. Питер стал ему очень дорог, он исходил и изъездил его вдоль и поперек, нигде ему не было так хорошо, как на ночных улицах этого сумасшедшего города, который никогда не спал и всегда был рад поглотить парня в пучину своих улиц, переулков, дворов-колодцев, проспектов и набережных.
Вот и теперь Глеб шел вдоль величественной Невы, не зная, сколько было веремени и как много он уже прошел. Нева всегда завораживала его, она была будто живая, он часто разговаривал с ней, даже иногда вслух, не замечая взглядов прохожих, показывавших на него друг другу и крутивших пальцем у виска. Он никогда не обращал внимание на людей, в Петербурге их было слишком много, все они сливались в один сплошной поток лиц, которых он никогда не узнавал. Но сегодня что-то заставило его выбраться из омута своих мыслей и посмотреть по сторонам. Сердце как-то странно подергивалось в груди, но он не мог понять, почему. Но вот он увидел девушку, стоявшую, опершись всем телом на гранит, и что-то тихо шептавшую воде.Вдруг девушка замолчала, провела рукой по глазам, сняла с правой руки колечко, блеснувшее золотом, и кинула его в Неву. Теперь она стояла вполоборота и Глебу открылось ее лицо, хотя сама она не могла видеть, что за ней наблюдают, но даже если бы и могла, она бы вряд ли заметила это, так как была полностью погружена в свои мысли. В глазах у него на мгновение потемнело, а сердце начало вырываться из груди. Он смотрел на девушку, боясь подойти ближе. В голове пульсировала одна единственная мысль:
" Это не она, это не может быть она..."