Дорога была знакома до мелочей. За эти годы, словно, ничего не изменилась. Каждая выбоина на дороге была знакома, и ты с удивлением заметил, что рука тянется включить что-нибудь залихватское. Как когда-то тогда. Очень давно. Лера тихо сидела на заднем сиденье и перебирала пальцами какую-то ленточку – ты видел это в зеркало заднего вида.

Двор хирургического центра не то, что изменился, а преобразился до неузнаваемости. Стало больше зелени, а дорога – только кольцевая – для подъезда «Скорой».
Ты отыскал небольшой тупичок, видимо для автомобилей, привёзших экстренных больных, поставил свою машину там и обернулся к Лере:
- Ну, идём?
- Нет,- ленточка оставлена в покое, а Чехова протянула тебе руку. Ты взял её в свои:
- Ну, что, Лер? Что случилось?
- В здание я не пойду. Ты иди, договорить с Олегом Викторовичем, и мы вечером приедем. Хорошо?
- Ладно,- ты опускаешь голову – а ведь так надеялся, что она пересилила свою истерическую боязнь…
- Лер, тогда слушай,- рука сжимает её ладошку.- Я запру все двери, кроме той, что с твоей стороны. Если что – ты знаешь, как запереться изнутри. А так – открой дверку, подыши свежим воздухом.
- Хорошо,- она нервничает. Даже не нервничает – боится до истерики.
- Тогда я пошёл…

Лифт ехал просто невероятно долго, а ты корил себя за несобранность.
«Ну, дурак! Разве можно идти на встречу, даже предварительно не узнав: там ли отец. И, конечно, как по заказу, его там нет. И угораздило его сдёрнуться на конференцию! Хоть завтра приедет – и то хорошо…»
Ты, наконец, вышел из лифта…
- Лобов!- на тебя смотрело такое знакомое лицо, на котором сейчас написана только одна эмоция – сильнейший шок.
- Фрол,- улыбаешься ты.
Как часто приходится вот так улыбаться – заставлять себя растянуть губы в улыбке. Потому что нервы уже на пределе. Ты живёшь уже шестой месяц – на пределе. И кажется, что дальше некуда. Пойди, сорвись – и это будет самым лёгким и правильным. Но продолжаешь поступать «тяжело и неправильно». Потому что ты больше не такой эгоист, потому что ощущаешь ответственность, потому что за спиной у тебя больше не пустота, а любимая женщина, которая носит ТВОЕГО ребёнка.
После недолгих объятий вы отходите к окну – Фролов сияет счастливой улыбкой и начинает что-то спрашивать, а ты случайно бросаешь взгляд в окно…

Вот теперь ты точно знаешь, что означает выражение "ком в горле". Это когда нечем дышать от ужаса, хочешь бежать, но ноги не слушаются… Это когда твоя любимая отбивается от мужа…
Ты сорвался с места, не слыша окрики Фрола, и понёсся по лестнице вниз: «Успеть…»
Слишком много дверей – как ты раньше не замечал, что их так много?
Наконец, последняя.
Улица.
И пронзительный крик Леры, который болью отдаётся во всём существе.
Беги…
Ты в секунды преодолел расстояние, разделявшее вас.
Первый удар попал в цель – то ли от ярости, которая тебе почему-то застилает глаза, а лишь добавляет точности – то ли от везучести. Хотя какая тут, к чёрту, везучесть... Гордеев, и так еле стоящий на ногах, падает. А ты, ударив пару раз – для верности, бросаешься к любимой – её тихие стоны начинают сводить с ума…
- Лера!
Она стонет и зовёт тебя, сжавшись в комочек и обхватив руками живот…
- Лера,- ты упал рядом на колени и приподнял её голову.
- Глеб…- уже тише шептала она, словно в бреду – на висках выступили капельки пота, а джинсы…
- Кровь…- ты в ужасе смотрел на растекающееся по её джинсам кровавое пятно. Смотрел и не мог ничего сделать – от ужаса просто отнялись ноги. Ты только прижимал к себе Леру и целовал её закрытые глаза…
- Сюда!- услышал ты краем сознания знакомый голос. Да, это Фрол…
- Глеб, Глееееб!- ты почувствовал, как его тёплые руки держат тебя за плечи.- Глеб, отпусти её, ребята должны забрать её…
- Куда?- ты поднял на него абсолютно безумные глаза.
- В операционную. Какой у неё срок?- осторожный мягкий голос.
- Пятый месяц,- как в прострации ответил ты.
- Хорошо,- Фролов отвернулся и отрывисто прокричал.- СЕРГЕЙ, МАТЬ ТВОЮ, УВОЛЮ!
Быстрые шаги и торопливый шёпот Фрола:
- Пятый месяц, кровотечение. Быстро в операционную. Там Моисеев дежурит.
И успокаивающее:
- Глеб, пусти её. Нам нужно ей помочь.
- Да…да…- ты помог переложить её на носилки, а когда санитары уносили её, рванулся было следом, но сильные руки Фролова тебя удержали:
- Стой, Глеб. Тебе там нечего делать, как и мне. Доктор Моисеев – классный хирург-гинеколог. Он сделает всё хорошо.
Твои безумные глаза абсолютно непонимающе смотрели в лицо Фролова. Ты изо всех сил пытался понять: о чём он говорит, но смысл слов протекал через тебя, как вода сквозь пальцы. Осталась только одна мысль…
- Ты…
Твои пустые глаза загорелись такой ненавистью, что Фролов невольно вздрогнул и обернулся туда, куда смотрел ты…
Гордеев как раз пытался встать. Лицо было немного разбито, кровь из рассечённой брови мешала видеть… а ты, наплевав на всё это, ринулся его добивать. Ты просто не мог иначе. Потому что он коснулся Её, причинил Ей боль…
- СТОЯТЬ!- Фрол схватил тебя буквально за шкирку.- Никаких драк мне тут!
- Я убью его!
Говорите, временное помешательство? Затмение разума, говорите?
Неет…
Это ярость в чистом виде. Ярость Мужчины, на чью Женщину рискнули поднять руку.
- Стоять, я сказал!- Фрол отвесил тебе оплеуху – и ты немного присмирел. Или, наконец, понял, что истерикой ты ничего не добьёшься.
Годы научили тебя думать не только о себе…
И, всё ещё держа тебя за плечи, Коля развернулся и с омерзением проговорил:
- Шли бы Вы домой, Александр Николаевич, да проспались бы. Сами знаете, что пьяный врач на работе…
- Не учи учёного!- оборвал его Гордеев, всё ещё пытаясь подняться…

Вы дошли до приёмного покоя. Фрол усадил тебя на кушетку, а сам подошёл к регистратуре – всего в 2-х метрах. И ты слышал всё, до самых мелочей.
- Марин, как Гордеева, ну, которую только что со двора в гинекологию увезли?
- Ничего хорошего,- бессердечный и немного даже весёлый голос медсестры.- Моисеев говорит, что, скорее всего – выкидыш.
Больше ты ничего не слышал. Ужас лишил тебя этой возможности. Ты просто посмотрел на Фролова, который словно съёжился под твоим взглядом.
И оба молчали.
Потому что слова сейчас не скажут ничего, а взгляды... В них больше нет души. Только тоска и боль.
И скорее всего - выкидыш.

Отредактировано Ангел-вредитель (2008-07-16 01:35:20)

Утро было тягучим и мерзким – холодный служебный душ, казённое полотенце, которое дала добрая Галина Алексеевна – и ты снова отправился на свой пост. Растолкал храпящего Фролова и почти силой отправил его на работу – в ординаторской хоть горячий кофе его разбудит.
Из реанимации вышел Моисеев, удивлённо посмотрел на тебя и присел рядом:
- А Вы чего тут?
- Не уйду я,- покачал ты головой.
- Но Вам же поспать надо!
- Я тут, на кушетке,- ты размял затёкшую шею.
Минутное молчание.
- Значит, Вы – Глеб Олегович Лобов?
- Да,- вздохнул ты.- Это как-то меняет дело?
- Нет,- покачал головой врач.- Просто… Спросить хотел.
- Спрашивайте.
- Почему Вы уехали? Из-за неё? Ведь были таким подающим надежды специалистом, а проработали всего три месяца…
- Да-да,- закатил глаза ты.- Самостоятельно провёл 10 операций с положительной динамикой. Я слышал эти дифирамбы от своего наставника и своего отца! Опустим эти подробности.
- Но… я не понимаю! Почему Вы уехали? Ведь Вам прочили блестящую карьеру…
- Я не хочу повторять его ошибки,- ты кивнул на идущего, ещё далеко, по коридору Гордеева.- Молодой, подающий надежды… А потом… он же прогнил насквозь от своего цинизма и профессионализма. Я – циник, но не хочу стать таким же. Я заранее ушёл, чтобы не бежать потом.
- Вот что,- Моисеев посмотрел на тебя, а потом указал на дверь прямо перед вами.- За этой дверью – VIP-палата. Идите-ка туда. Она свободна, а кровать расположена так, что если откроете дверь, то будет виден вход в реанимацию. Может, отдохнёте немного.
- Спасибо,- ты устало улыбнулся Ивану Алексеевичу.- Сегодня хотел Фролов прийти…
- Хороший специалист. Но все по-настоящему хорошие из Вашего выпуска разбежались. Начинаю припоминать Ваш курс. Новиков ваш – молодец. Вы… Глеб Олегович! Ну кардиохирург-то Вы – от Бога! Почему?
- Всё ради неё,- ты кивнул на двери реанимации.
- Но ведь она – жена Гордеева!
- Да. И, кстати, нейрохирург когда-то.
- Да помню,- он махнул рукой.- Я как эту девочку увидел, так во мне всё перевернулось…
- Я хочу быть с ней,- сказал ты, ощущая, что Гордеев уже стоит рядом.
- Но как так случилось, что Валерия…
- Ослепла?
- Нет, это я понял. Но почему её муж об этом не знал?
- Потому что первым, кто увидел её после аварии – был друг её семьи – Шерстюков. Лера была в сознании и просила спрятать её от Гордеева. Ну, Владилен Григорьевич задействовал свои связи… Короче, её повезли не в наш… простите, не в Ваш центр, а в первую областную, а там зарегистрировали, как Леру Шерстюкову. Вот и всё.
- Значит, всё-таки он,- тихо выдохнул Гордеев.- А я ведь с ним говорил…
- Ладно, молодые люди,- встал Моисеев.- Вы разбирайтесь тут, а я пойду. Сегодня главврач приезжает.
Иван Алексеевич тяжёлой походкой прошёл мимо Гордеева и Лобова-младшего, дошёл до лестницы и… почтительно отошёл, пробормотав: «Доброе утро».
А с лестничного пролёта почти вбежал… Олег Викторович. Быстро оглядев коридор, он бросился к тебе с тихим:
- Глеб…

Отцовские объятия ещё никогда не были такими тёплыми и родными. Обнимая отца, ты со злостью на себя вспоминал всю боль и все неприятности, что причинил ему за столько лет. Невоспитанный юнец, которого ругали, но всё равно любили и любят больше всех.
- Сынок… Глеб… Господи, наконец-то…
- Пап…- улыбаешься ты сквозь слёзы, и вы, наконец, отстраняетесь друг от друга. На лице отца – радостная улыбка. Сейчас ты готов отдать за неё всё – лишь бы она как можно дольше не сходила с его губ… Только сейчас ты понял как дороги для тебя родители. И какой ты был эгоист…
- Пап, давай вон в ту палату зайдём – поговорить нужно, а то тут неудобно.
- Да идём ко мне в кабинет!- широким жестом руки пригласил Олег Викторович.
- Нет, пап,- ты делаешь шаг к палате.- Я не уйду отсюда.
- Лера?- сухо спросил Лобов-старший, поправляя халат. Видимо, ему уже рассказали, но он всё ещё не мог поверить, что за один день, вот так, внезапно, найдутся обе его пропажи: сын и дочь. Пусть и давно не его, но такая родная и горячо любимая и опекаемая девочка…
- Да,- опустил ты голову.
- Что с ней?
- Идём в палату, пап.
Они зашли в VIP-палату и сели на кровать. Как когда-то в детстве…
- Пап. Пойми и постарайся простить меня…
Оказалось, это очень трудно – говорить о Лере, о том, что она скрывалась, о её слепоте. Ведь никто ничего не знает… Это отзывалось гораздо большей болью, чем рассказывать о себе самом. И было очень страшно – видеть складку меж бровей отца, когда он слушает тебя…
- Вот так,- ты закончил рассказ, лишь пару раз упомянув о себе.
Отец сидел и слушал тебя, опустив голову. А потом посмотрел на тебя глазами, в которых стояли слёзы, и прошептал:
- Бедные мои дети…
Он прижал тебя к себе, а ты, спрятав лицо в его воротнике - пахнущем свежестью, как в детстве - наконец, дал волю слезам. Ты слишком устал держать всё в себе, а поговорить было не с кем…

Отец ушёл на планёрку, напоследок пожав твою руку, и сказал:
- Держись, Глеб.

Ты и держался. Снова держался, оставшись сидеть на этой кровати и тупо смотреть на дверь реанимации. Несколько раз туда-сюда прошёл Моисеев, кивая тебе каждый раз, когда вы встречались взглядами. Изредка приходил Гордеев. И ты его понимал: он не может сидеть тут вечно – больные и операции висят на нём мёртвым грузом. Но он любит Леру, и ваши ситуации сильно не различались. Кроме того, что он – предатель…
- Глеб!- женский голос отвлёк тебя от самокопаний. Ты вскочил с кровати, и тут тебе на грудь бросилась…
- Вика?- ты в шоке смотрел на Олькович,  которая прижималась к тебе.
- Глеб… Что?.. Что случилось? Ну почему вас ни на минуту одних нельзя оставить?..- плакала она, вцепившись в твой воротник.
- Тише, Вик,- ты усадил её на кровать и дал воды. Она выпила, судорожно стуча зубками о край стакана и вновь посмотрела на тебя:
- Глеб! Что произошло?
Ты вздохнул, сел и стал рассказывать.
Дважды за рассказ тебе приходилось удерживать Вику, чтобы та не кинулась на Гордеева – и это немного помогло пережить те ужасные моменты, о которых ты рассказывал. Это отвлекало…

- Вот…- ты с каким-то немым удивлением посмотрел на свои дрожащие руки. Нервы совсем ни к чёрту…
Просто ты совсем стосковался без неё, без твоей Леры. И без вашего ребёнка.
Ребёнок, который ещё не родился, но уже словно присутствует на этом свете. И наплевать, что говорит Гордеев. Этот малыш будет жить. И Лера будет. Потому что… Ты не знал почему. Потому что всё должно быть хорошо. Лера слишком настрадалась в этой жизни, чтобы потерять ещё и ребёнка…
- Похоже на страшный сон,- Вика встала с кровати и, встав напротив тебя, посмотрела тебе в глаза.- Не может быть всё так плохо…
- Вик!- ты нетерпеливо повёл плечом.
- Прости,- она взяла тебя за руку и улыбнулась.
От этого сделалось ещё хуже: ты, Глеб Лобов, никогда не признавал жалости к себе, а тут ещё… Олькович…
- Всё в порядке,- ты встал с кровати и отошёл к зеркалу. Чисто машинально – это всегда тебя успокаивало – какие-то машинальные вещи: причесаться, разгладить складки на одежде… Ты любил подолгу стоять перед зеркалом и смотреть в глаза своему отражению…
- Глеб… Ой, простите…- послышалось от двери.
Ты торопливо повернулся.
В дверном проёме стояла Галина Алексеевна с подносом в руках.
- Здравствуйте,- снова дежурно-тёплая улыбка.
- Глеб, я вот поесть принесла,- женщина поставила поднос с едой на столик.- Со вчерашнего дня ведь ничего не ел.
- Спасибо,- покачал головой ты.- Я не хочу.
- Ну, позже захочешь,- улыбнулась она.- Вика, здравствуй.
- Здрасьте, Галина Алексеевна.
- Как дела?
- Ничего,- Олькович виновато пожала плечами, кивая на дверь реанимации.
- Ну да,- женщина  подошла к тебе и положила руку тебе на плечо.- Я пойду.
Странно. Но от этой женщины не веяло ни жалостью, не показным пониманием. Она из тех людей, что просто рядом. Не жалеют, не ругают, а просто стоят рядом и помогают не словом, а взглядом.
- Спасибо, Галина Алексеевна,- устало кивнул ты.
Женщина кивнула, наградив тебя тёплой улыбкой, и вышла за дверь.

Отредактировано Ангел-вредитель (2008-07-12 11:43:27)

Ты уснул на кушетке в коридоре. Будить Вику ты, конечно, не стал – она, когда не болтает всякий вздор, выглядит довольно мило. И в такие минуты ты понимал Толика.
А утро пришло к тебе в лице недовольного Лобова-старшего:
- Глеб. Глеееб!
- Что?- ты быстро открыл глаза и сел, а потом вспомнил, что ты в больнице, а не дома, и что зовёт тебя не Лера, которая что-то не может сделать сама. Перед тобой стоит озадаченный отец:
- А где твой вечное: «Пап, я ещё немного» и натягивание одеяла на уши?- неровная шутка Олега Викторовича.
- В прошлой жизни,- ты устало потёр лицо руками, чтобы проснуться.- Ты чего-то хотел?
- Да нет. Я просто занёс кое-какие лекарства для Леры, а на обратном пути решил тебя разбудить. Ты чего в палате-то не спишь?
- Там Вика,- ты предложил отцу присесть – тот только покачал головой.
- Ясно.
- А ты…- мозг начал просыпаться.- Ты был у Леры? Как она?
- Она спит. Мария Алексеевна сказала, что Лере лучше.
- Кто?- совсем не понял ты.
- Ну ваша однокурсница – доктор Новикова Мария Алексеевна.
- Ааа…
- Слушай,- он всё-таки присел возле тебя.- Я и не думал, что это та самая деревенская девочка, над которой вы так активно «прикалывались».
- Я сам не думал… который час?
- Семь сорок две.
- Угу. Ладно, пойду умоюсь – и буду ждать Машку.
- Зачем?
- Сегодня УЗИ делают. Она разрешила присутствовать.
Глаза отца сверкнули живым интересом:
- А можно и мне подойти?
- Конечно. Ты же главврач. Как я могу тебе запретить.
- И только поэтому?- лукавый огонёк.
- Да нет, конечно,- улыбнулся ты, шутливо пихая отца кулаком в плечо.- Ты ещё и дед!
- Ааа! То-то же!- смеясь, отец притянул тебя к себе. А ты, улыбаясь, положил голову ему на плечо и, чувствуя на своём плече его тяжёлую руку, прикрыл глаза.
Да, любовь Леры была невообразимо окрыляющим чувством, но отцовская любовь сейчас казалась особенно ценной. Наверное, потому, что когда-то, казалось, в другой жизни, ты сам отвергал её, думая, что это только показное.

Теперь ты стоял перед дверью в палату в таком виде, словно собирался на свидание.
«А ведь это так и есть!- с улыбкой подумал ты.- Только вот ходить на свидание в полном оперкостюме и без цветов мне ещё не приходилось».
- Ты идёшь?- недовольно спросила у тебя из-за спины Маша.
- Иду,- улыбнулся ты, входя в палату.
Лера уже не спала и повернула голову на звук:
- Глеб?
- Привет,- улыбнулся ты, подходя и беря её руку в свои.- Ты как?
- Хорошо,- в ответ улыбнулась она.- А Маша где?
- Здесь я,- Новикова с лёгкостью подкатила к кровати УЗИ сканер и, включив его, уселась на стульчик.- Ну, мамочка, оголяем животик. А ты, Глеб, возьми вон там стул и сядь – долго стоять-то будешь?
Ты быстро принёс стул и, усевшись по другую, от Маши, сторону кровати, снова взял Леру за руку. А Новикова приспустила укрывавшую беременную женщину простыню и щедро выдавила гель на округлый животик. Лера хихикнула и тут же ойкнула, положив руку на свой бок.
- Что?- всполошился ты.
- Ничего,- улыбнулась она.- Просто нам с малышкой холодный гель не понравился.
- Подумать только!- улыбнулась Маша.- Пять месяцев, а мы уже такие капризные!
- Все в папу,- по-прежнему улыбаясь, сказала Лера.
- Я не капризный!- притворно возмутился ты, ловя благодарный кивок Маши.
«Да помню я всё, помню. Ей нужен позитив. Конечно, я всегда так дурачусь, когда мы наедине, но ты ведь врач, да, Маша? А врачей не принято стесняться…»
- Конечно, не капризный,- от Леры, как и раньше, начинало веять позитивом. И он уже не вмещался в этот насквозь пропитанный медицинским запахом реанимационный бокс.
Ей нужно было в обычную палату с открытым в весну окном. Ей нужен свежий воздух.
Маша начала обследование, и ты замер. Новикова немного навела чёткость, измерила кое-какие расстояния, а потом чуть повернула монитор к тебе:
- Ну, смотри…

Ты когда-то говорил, что был на вершине блаженства?
«Во дурак!»- сам над собой хохотнул ты.
Вот оно. Вот оно, счастье, - сжимать в руках руку любимой и видеть на этом маленьком мониторе своего ребёнка. Свою малышку.
Маша чуть изменила угол касания и, о, чудо, ребёнок шевельнулся!
- Мамочки,- тихо выдохнула Лера.
- Тише, Лер, тише,- ты успокаивающе коснулся её.- Она просто повернулась к нам личиком.
- Да? Господи, как жалко, что я не вижу!
И тут ты уже совсем не понимал, на кого смотреть: на Леру, которая впервые за месяцы вашего общения говорила о своей слепоте не с печалью и сожалением, а с лёгкой усмешкой или на малышку, которая, по-видимому, хотела удобней устроиться и снова попыталась повернуться.
- Ой-ой!- простонала Лера, улыбаясь.- Хулиганка маленькая! А ну перестань!..
- Ну-ка, нууу-ка,- тут Маша озадаченно повернула к себе монитор, и её движения стали резче.
- Что?- спросили вы с Лерой одновременно.
- Тихо!- шикнула Новикова.
Дальнейшее исследование проходило в полной тишине…

- Ха!- после почти пятиминутного молчания воскликнула Новикова.
- Что?- снова хором спросили вы.
Вместо ответа Маша вновь повернула монитор к тебе:
- А мальчик-то у вас скромный!
- Что? Мальчик?- Лера непонимающе сжала твою руку.
- Мальчик,- кивнула Маша, улыбаясь.- Мы когда первое УЗИ делали, то подумали, что это не… первый признак мальчика… а пуповина. Так часто путают… А потом он всё время ножкой прикрывался. Скромный наш… А тут на секундочку сел и… вот.
Она показала нечёткий снимок, на котором было ясно видно, что…
- Мальчик,- счастливо выдохнул ты, опираясь локтём на кровать и прижимаясь лбом к виску любимой.- Мальчик, Лер. У нас будет сын.
- Глеб!- она плакала. Плакала от счастья, впервые после этой вынужденной и долгой разлуки обнимая тебя. Пусть слабо. Она ещё не слишком окрепла.
Но теперь ты точно знал, что с вами всё будет хорошо.
- Ах, да,- словно невзначай упомянула Новикова.- Мы Леру сегодня после обеда переводим в обычную палату. В гинекологию.
- Что?- ты ещё не верил своему счастью.
Всё хорошо.
Её переводят в обычную палату.
Теперь ты всегда будешь с ней.
- Переводим в обычную палату,- едва ли не по слогам произнесла Маша, улыбаясь.- Ах, да. Там палата двухместная и… что-то никого не хотят ложить на второе место,- пробормотала она с невинным видом, откатывая УЗИ сканер на место.- Так что ты, Глеб, можешь оставаться там.
Дверь резко распахнулась, и в бокс влетел запыхавшийся Олег Викторович:
- Я не опоздал?
Ты обернулся к отцу, улыбнулся, а потом, снова прижавшись лбом к Лериному виску, тихо рассмеялся.

Ты думал, что не может быть так много счастья сразу?
Как же ты ошибался, Глеб Лобов…

Отредактировано Ангел-вредитель (2008-07-17 20:59:27)

Полумрак подлестничного пространства привлекал многих курильщиков, кому совсем не улыбалось тащиться через полбольницы, чтобы выкурить сигарету в переполненной курилке.
В дальнем углу ты увидел мелькающий огонёк сигареты и, подойдя, сел рядом.
- Будешь?- Гордеев протянул тебе пачку сигарет.
- Свои,- ты закурил и уставился в темноту. Разговор первым начинать ты не собирался.
- Послушай,- наконец, выдавил из себя Гордеев. Ты не видел его лица – только силуэт, но по интонациям мог понять, что оно искривлено каким-то непонятным выражением: не то злобой, не то… неуверенностью?..
- Я этим занимаюсь уже полсигареты,- буркнул ты, стряхивая пепел.
- Да,- выдохнул он, собираясь с мыслями, и снова поднёс сигарету к губам. Обручальное кольцо на его пальце блеснуло в луче света, вызвав в тебе внезапный виток гнева.
И снова тишина.
Она нужна вам обоим. Тебе – чтобы упокоиться и не нахамить, а ему… не известно, зачем. Он всегда был сильнее, ему проще сдержаться.
Да, ты признавал, что он когда-то был сильнее тебя. А сейчас… Сильнее ли ТЫ его?
Ведь ты когда-то также, как и он, смог ударить Леру. Но он хотя бы не строил козни, а действовал всегда прямо. А ты…
Или сейчас ты изменился?
Изменился, это нельзя не признавать.
Но в целом, лучше ли ты его?
Не понятно…
- Так,- ты затушил сигарету и, вскочив, встал напротив Гордеева– видимо, так и придётся говорить самому, иначе, сидеть и ждать, пока он соберётся с мыслями, можно до скончания веков.- Раз ты молчишь, давай я скажу. Я, мы с Лерой, будем добиваться любой ценой вашего с ней развода. Не думай, что только у тебя имеется куча влиятельных друзей, пациентов и всего остального. Я тоже не один в мире. После того, что ты сделал ей, даже не думай о том, чтобы вернуть её. Лера – моя невеста. И у нас будет ребёнок.
Ты сделал небольшую паузу, чтобы снова подавить злость.
Стоп.
Не наделать глупостей.
Не нахамить.
Ты справишься.
- А Алиса?- он поднял на тебя взгляд, и ты… ты понял, что так ничего не понял… Ты так ничего и не смыслишь. Ни в людях, ни в ситуации.
Во взгляде Гордеева не было того охотничьего азарта, или ненависти, или протеста. Он просто… Просто спрашивал и надеялся.
И ты осознавал с какой-то странной благодарностью, что снова учишься у него. Да, этот тип, сколь угодно он тебе неприятен, учил тебя многому. И научил же!
Так неужели этот человек не заслуживает того, чтобы ты подавил все свои амбиции и поговорил с ним по-человечески?
- Алиса…- ты присел перед ним на корточки и посмотрел в его глаза.- Ты сам всё понимаешь … Суд, конечно, оставит её с матерью. Но суд… Я думаю, мы всё разрешим и так. Дочь, всё-таки, должна остаться с матерью. А ты… Я честно, да? Ты уже не молод, чтобы бегать за девчонкой, отваживать её ухажёров, нервничать из-за того, что она не пришла домой ночевать... И потом… Ты будешь, надеюсь, приезжать к нам. И мы…
- Вы уезжаете?- его безэмоциональный голос, бесцельный взгляд и постоянные затяжки сигаретным дымом вызывали непонятные чувства. Не озабоченность. Нет. Что-то другое.
- Да, ко мне домой. В Чехию. Алиска там.
- Алиса… А вот не боишься, что я сейчас рвану на самолёт и заберу дочку?- на его лице появилась такое знакомое насмешливое выражение.
- Нет,- ты просто покачал головой.- Ты – разумный человек. Я с тобой говорю не как с соперником, а как с человеком слабым. Ты раньше был сильным, прости за прямоту, но эта черта – заводить любовниц – ослабила тебя, а я, как не странно, продолжаю у тебя учиться. Всегда чему-то новому. И я совсем не хочу ограждать тебя от общения с дочерью. Я сам испытал, что такое разлука. Она у тебя - прекрасная девочка.
Твои последние слова больно ударили его – ты увидел это по тому, как искривились его губы, и как он затушил сигарету – его руки дрожали. Но сейчас ты понимал его эмоции – ребёнок – это больное для каждого отца. А если они в разлуке…
- Да… А как… она сейчас?
- Кто?- ты поднялся с корточек.
- Алиса и… Лера.
- Алиса отлично. Пошла в школу в Садове. На танцы ходит. Одарённая девочка.
- Да… А Лера?
- Лера,- ты вскинул голову и, опершись о лестницу спиной, произнёс.- И с Лерой всё хорошо. Повеселела. Только вот жара плохо действует…
- А я… могу посмотреть на неё?- ты немного напрягся, когда он почти вскочил с кушетки. Во всех его движениях скользила нервозность.
Молчание.
- Только посмотреть!- совсем уж умоляющие интонации.
- Ты подпишешь документы на развод?- холодный полуприщур карих глаз.
Гордеев чуть склонил голову, натужно усмехнувшись, и сказал:
- Ты изменился, Глеб. Я не ожидал.
Ты сложил руки на груди и, пожав плечами, улыбнулся.
Какой есть.
Гордеев быстро вытащил из кармана пачку сигарет, повертел её в руках, но всё же закуривать не стал – положил обратно. И совсем, как-то вдруг ссутулившись, опустил взгляд:
- Ну так... когда к юристу?
Победа…
До ужаса захотелось громко выдохнуть, улыбнуться и похлопать по плечу стоящего напротив Гордеева: так-то, Александр Николаевич!
Но вместо этого ты позволил себе лишь чуточку расслабить плечи – радоваться будешь потом. В палате. Рядом с Лерой и с отцом… Быстрей бы мама из командировки вернулась…
Ты сдержанно кивнул, развернулся и, взойдя на третью ступень лестницы, проронил:
- Юрист придёт сюда. Завтра в половине второго. Вас устроит?
И, не дожидаясь ответа, ты медленно поднялся выше…

Когда за тобой захлопнулась дверь, ведущая в отделения третьего этажа, ты спокойно достал новый телефон, который принёс отец, записную книжку и набрал номер.
Пара гудков и собранный мужской голос ответил:
- Миловидов.
- Сер, это Лобов.
- Который?- будничным голосом осведомился тот.
- Тот самый,- чуть повысил голос ты.
Молчание…
- Глеб, ты что ли?
- Я, я! У тебя много ещё Лобовых?
- Да до фига!- развеселились на том конце.- Привет, братух! Ты чего как долго не появлялся?
- Дела. Серый, ты мне нужен.
- Я всем нужен – такая у меня работа! Но для тебя – всех подвину. Говори.
- Завтра в половине второго сможешь к хирургическому центру подъехать?
- Это где твой отец пашет? Смогу. А что, проблемы?
- Нужно быстро развести двух людей. Завтра же!
- Хм… Без вопросов, старик. До завтра.

Дверь гинекологии закрылась за твоей спиной с мягким хлопком, ты быстро прошёл до Лериной палаты, зашёл и… не смог больше сделать и шага…
Тот домашний уют, что умудрялся создавать твой отец практически везде, снова укутал тебя каким-то родным теплом.
На столике горел каким-то ласковым светом непонятно откуда извлечённый ночник. К вертикальной батарее над Лериной кроватью прикреплён маленький вентилятор, накрытый мокрой марлей.
В палате стало прохладней…
А у кровати Леры сидел отец и что-то рассказывал, держа тонкую женскую ручку в своих руках.
Тут ты мог уже не сдерживать эмоции. Ты был дома.
Почти дома...
Ты прислонился плечом и виском к стене и, сложив руки на груди, улыбнулся и прикрыл глаза.
Дома…
И тут, словно снежный ком, накатила какая-то вселенская усталость.
Ты снова смог. Ты сделал всё и смог защитить свою семью.
Наконец-то, ты был не просто сыном Олега Лобова.
Ты стал опорой для Леры, для малыша – вашего сына. Для твоей семьи…
- А вот и Глеб пришёл!- оповестил как минимум соседнюю палату отец – ну не умеет он говорить тихо!
- Глеб!- привстала на локте Лера.
- Лежи,- улыбнулся ты и, присев на краешек её кровати, укрыл любимую.- Ну, чем вы тут занимались?
- Олег Викторович про тебя рассказывает,- улыбнулась Лера, протягивая тебе руку. Ты взял её ладошку в свои руки:
- И что тут про меня нарассказывали?
- А то, что ты жару не выносил, когда маленький был,- лукаво сощурился отец.- Что матери с отцом спать не давал – бегали вокруг тебя с веерами да с вентиляторами. Вон, кстати, как и тот, накрывали мокрой марлей – хоть немного воздух освежал. Мама – ну просто с ног сбилась: Глебушка то, Глебушка сё…
- Пап!- улыбнулся ты.- Хватит. Не позорь перед будущей женой!
И отец, и Лера тут же замолчали.
Слишком тяжёлое молчание.
- Я с Гордеевым говорил. Завтра Лера официально получит развод.
Тишина.
И тихий, ласковый выдох:
- Глеб!.. Спасибо…

Олег Викторович погасил ночник и отошёл к двери.
Вот и всё.
Всё хорошо.
На часах – половина третьего. Радости улеглись вместе с их обладателями. Лера и Глеб спали.
Первой уснула Лера, утомлённая переживаниями. Наконец-то она идёт на поправку.
Лобовы, отец и сын, говорили ещё долго. Обо всём. А потом Олег Викторович попросил просто посидеть возле Леры. Глеб пожал плечами, улыбнулся и вытянулся на своей кровати с книжкой в руках.
Немного спустя, Лобов-старший обернулся от Леры к сыну и… не смог сдержать улыбки.
Глеб спал, положив голову на руку. Отец снял с него очки, убрал книгу и потушил ночник. Осталась только тоненькая полоска света – освещение в коридоре.
Он оглядел спящих сына и… почти дочь, будущую невестку.
"У них всё будет хорошо."
А потом развернулся и вышел в коридор…

Отредактировано Ангел-вредитель (2008-07-20 23:48:27)