ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: ООС ВСЕХ

Краткой строкой о ненаписанном
Выжившая Алла применяет все свои таланты, чтобы инкогнито поманить Леру зарубежной стажировкой на три года по нейрохирургическому профилю. Требуют того условия, или нет, но Чехова и АН договариваются перенести свадьбу на 2008+3 год.
Спустя короткое время каким-то безобоснуйным путем туда же не своей волей направляется Глеб...
У обоих французский - второй иностранный после английского, но.
Общежития строго раздельны.

Где-то в тулузском студенческом городке спустя примерно месяц после приезда Лобова-мл, таймлайн - осень 2008

Когда стеклопакет на третьем этаже пропустил глухой стук, Лера оторвала от книги и франко-русского словаря сосредоточенный взгляд, отметила, что старомодный будильник мигал половину первого, и нахмурилась на темноту за вертикальными жалюзями. Приоткрытое на микропроветривание окно вздрогнуло от повторной серии ударов. Чехова тревожно глянула на спавшую на своей кровати соседку, и, не разбудив девушку, подошла к окну.
Глеб смотрел на нее из темноты стекла огромными испуганными глазами, и Чехова несколько секунд не знала, позволить ему ввалиться в женскую комнату для выяснения причин, или не нарушать правил и отправить его слезать обратно таким же образом, каким он умудрился здесь оказаться. Победили не жалость, любопытство или страх, что он сорвётся, а какое-то новое для неё ощущение родства, которое появилось ещё в России, когда она назвала его родным братом.
Лобов ввалился внутрь с нервно-юморной фразой «спасай, сестрёнка», и оказался минималистически одетым и перепачканным зубной пастой.
Эдит продолжала спать, отвернувшись к стене, хотя шум, по мнению Валерии, братец произвел достаточный.
— Глеб, что происходит? — спросила хозяйка довольно строго.
— Спасай, говорю! — Лобов уселся на Лерину кровать и беззастенчиво завернул в одеяло голый торс. Затем помотал головой: — Брр!
Лера сложила руки на груди и оперлась бедром о стол, за которым только что сидела с учебниками.
— Эдит сейчас проснется, и тебя выставят отсюда со скандалом. Ты знаешь правила!
Глеб, казалось, не обратил на эту отповедь никакого внимания. Он округлил глаза, взбил свою шевелюру обеими руками. И полным самоиронии голосом сообщил:
— Вот из-за твоей «гениальной» идеи прикинуться геем, меня сейчас чуть не… сцапал какой-то местный бугай!
— Что? — Чехова испуганно села на стул напротив него, вспоминая, как несколько часов назад на опен-эир вечеринке по поводу чьего-то дня рождения, Глеб отчаянно пытался отделаться от двух подвыпивших девиц, сохраняя галантность и бормоча по-русски «вот прицепились». И она, действительно, слегка задето пошутила. — Ты… ты как?..
Лобов издал смешок:
— Представляешь, стою я, такой, зубы чищу, заходит какой-то левый негр два-на-два, — он показал размеры и с какой-то нервной веселостью продолжил: — Ну, думаю, Этьена, что ли, приятель. А он сказал чего-то и стоит улыбается. Ресничками хлопает, — Глеб изобразил, — Я не понял, но киваю, мол, давай, не стесняйся, если надо.
— И… — опустила голову Лера, со страхом ожидая продолжения.
Парень расхохотался, передразнивая самого себя:
— «Не стесняйся!», — девушка даже забыла шикнуть, чтобы не шумел, а тот, жестом призывая ее улыбнуться, изобразил рукой хватание за зад и со смехом продолжил: — Видела б ты, как я подпрыгнул! Мировой рекорд!
Лера против воли слабо улыбнулась.
— Первый раз живого гея вижу — а эта пьяная гора мускулов руки тянет! — посетовал рассказчик весело.
— Кошмар какой! — вставила Чехова.
— Ага, — Глебу, однако, пантомимой и собственным смехом удалось заставить ее снова вернуться к улыбке, — ну, думаю, объясняться потом будем — вылетел в комнату, Этьена нет, дверь заперта. Каюк котёнку.
— А сюда ты как?..
— Вот никогда не верил россказням, как от волков можно на сосну взлететь! Помнишь, отцу на рыбалке мужик рассказывал? А это мне просто толерасты не попадались!
— «Толерасты»! — усмехнулась Чехова уже расслабленно и протянула руку, взлохматить приемному брату чёлку, — язык надо учить! А то «не стесняйся»!
Лобов улыбнулся в ответ, впервые осознанно огляделся.
— У тебя там чай? Дай глотнуть!
Девушка обернулась к столу:
— Там мало… Я заварю?
— Ничего! — Он взял кружку из ее рук, жадно заглотил жидкость, — Хорошо, в штанах был! — продолжил Глеб, изображая действия, — Сиганул по пожарке вниз, этот из окна высунулся. У тебя свет. Думаю, сюда парням не пробраться, и взлетел! Так что придётся теперь тебе меня спасать, сестрёнка!
— Как? — Лера подозрительно прижала подбородок к груди.
Её недородственник поставил чашку на пол и откинулся на её постель, закидывая руки за голову:
— Поживу тут.
— Дурак! — Чехова легонько ударила его по коленям, призывая сесть обратно, и только теперь заметила, что приемный брат бос.
— Ай! — Глеб закрылся выхваченной из-под головы подушкой, — прошу политического убежища!
— Парням сюда нельзя. И ты говорила, что у тебя жених в России! — Послышалась недовольная французская речь. Эдит, привстав на локте, сердито смотрела на русских.
— Я — фрэр! — Немедленно сел Глеб и провел рукой по воздуху от себя к сестре и обратно, — Правда, Лера? Объясни ей!
— Ты сам прекрасно умеешь это делать! И трещишь со всеми куда охотнее и совершенно не думая о грамматике, — проворчала Чехова, и повернулась к соседке, — Прости, это, действительно мой брат. Он неудачно пошутил о своей ориентации, и к нему пристал…
Она говорила с остановками, подбирая слова: немедицинская речь была куда труднее профильной.
— Бигмэн, — почему-то по-английски дурашливо помог ей Лобов, разведя руки в намерении уточнить маштабы.
Лера замахнулась на него, от чего он притворно прикрылся руками, но не ударила.
— Я не дура. У него другая фамилия, — француженка пристально смотрела на Чехову.
Глеб непроизвольно сглотнул и зачем-то сообщил по-русски:
— Я её не знаю…
— Этот красавчик перессорил тут даже медсестричек.
— Что?.. — Лера перевела изумленный взгляд с соседки на Лобова. Тот опрокинулся обратно на кровать и, понизив голос, ровно сообщил по-русски, поднимая подбородок к потолку и нервно моргая:
— Если ты сейчас будешь объяснять про приемных родителей, нам крышка.
— Почему?
— Я — красавчик, — саркастически хлопнул себя по груди Лобов, всё еще говоря на родном языке. Затем снова сел, для приличия закутался в одеяло. И принялся объяснять полужестами:
— Мы брат и сестра наполовину. У неё дома жених. У меня тоже есть любимая девушка.
Лера скептически выгнула губы:
— Инна? Ты уже попался на вранье сегодня!
— Алла! — раздраженно перебил ее Лобов и Чехова закатила глаза.
— Алла — русское имя? — продолжила допрос Эдит, Глеб кивнул всем своим телом. — По-моему Валерия ревнует к ней. И ты мне врёшь. — Девушка села, намеренно выставляя голые ноги, и сложила руки на груди.
— Да. Лера её не любит, — слова «недолюбливает» он не знал.
— Слова-слова-слова, — Эдит показала обеими руками означающий пустую болтовню жест.
— Бред какой-то, — пробормотала Лера.
Лобов вытащил из-под подушки телефон «сестры», бормоча «брат, сват, какая разница…». И после нескольких пассов пальцами четко проговорил по-русски в динамик:
— Лера моя сестра, я пошутил, что гей, и ко мне пристало чудовище, теперь прошу политического убежища! СОС!
Гаджет механическим голосом перевел.
— Политического? — переспросила Эдит, прикрывая-таки колени.
— Чувства юмора ноль… — тихо прокомментировал Лобов.
— Зато у тебя с этим всё в порядке, — немного раздраженно припечатала Чехова.
— Смотри, — снова попытал счастья Глеб, обращаясь к француженке на полужестовом языке, — мы же похожи, ну? Черные глаза, черные волосы, высокие оба, ну?
Спустя показавшееся долгим молчание Эдит сообщила:
— Если хочешь выйти через дверь, одевайся девчонкой. В коридорах камеры.
— А дальше что? — спросила выдохнувшая Лера, — ему сейчас нельзя обратно. Иначе слез бы… — она подошла к окну, показать вниз и посмотреть, как, собственно, Лобов проделал свой путь наверх, и поняла, что не пустила бы его за окно сама.
— Ты что, трус? — подняла бровь Эдит, и Лера возмущенно зажестикулировала:
— Ты что не понимаешь?!..
Глеб поднялся, поймал лерину руку:
— Ну, струхнул спьяну, ладно, одолжишь мне одежду?
— Глеб! Домогательство это не шутки! — она отбросила его руку.
— Так я ж сам сказал ему «не стесняться!» — напомнил Лобов, переводя всё в шутку.
Лера остыла, усмехнулась расслабленно. И перевела этот нестеснительный эпизод Эдит. Та покрутила у виска, посвистев.
И откинула одеяло.

Глеб зажмурился изо всех сил и услышал ироничное:
— Я не сплю голой, можешь так не стараться!

Эдит оказалась одетой в короткие необлегающие шорты и топик.

А на следующие полчаса Глеб Лобов превратился одновременно в манекен и объект для мэйкапа. Все трое дурачились, смеялись, пытаясь натянуть на парня слишком короткие женские джинсы и придумать что-то с обувью. А в конце незапланированно предъявили результат Александру Николаевичу Гордееву, позвонившему Лере в условленное время по скайпу. Лера весело и искренне рассказала жениху о том, как Глеб спасался бегством от маньяка, и как пришлось его гримировать. В этот момент она напоминала счастливого ребенка. Светило тоже посмеялся, как показалось Глебу, не слишком радостно. А Лобову процитировал:
— «А парнем был бы краше». Учите язык, Глеб Олегович. Гуд найт, то есть как там это… — и махнул рукой.
— Пойдем, — тактично позвал француженку Лобов, ее беря за локоть и мигая в сторону Леры и ноутбука, — лямур тужур…
Но Гордеев уже отключился.

Эдит дала Глебу свой пропуск, и он спустился с Лерой вниз. Когда они уже благополучно минули все препятствия, Чехова вдруг сообразила:
— А как ты к себе поднимешься?
Лобов кокетливо-манерно рассмеялся. Сестра его поддержала. Они хохотали, сгибаясь, а потом ушли «сидеть» в минипарк студенческого городка.
Плохо одетый, парень бегал вокруг Лериной скамейки и хохмил о том, что будет, если его увидят в таком виде, и о том, что «шукатурка» не скрывает проступающей щетины.

К утру они прыгали вместе, взявшись за руки и повторяя по-русски вчерашние лекции. Сосед Глеба не был ранней пташкой, поэтому Глеб прятался в нефигуральных кустах, пока Лера вылавливала знакомых студентов и просила позвать Этьена из комнаты 202, а потом просила сонного Этьена вынести пропуск и одежду «брата».

Когда Глеб, переодевшись под цыганской юбкой Эдит в собственные брюки, вернул Лере «реквизит», Чехова сама взлохматила ему волосы, стерла помаду, а затем, вытащила тюбик с жидким блеском какого-то ядерного цвета, намазала пальцем себе губы и вытерла палец прямо о рубашку и джинсы парня.
— Э-э! А стирать кто будет? — выгнулся тот.
— Спасаю брата, сам просил! — укоризненно возразила девушка, — так, наклонись-ка…
И она прикоснулась губами к воротнику, шее, и чмокнула щеку. Затем осмотрела «работу», не замечая, как Глеб сглатываяет, приходя в себя.
— Ну?..
— Хрипишь? Простыл? — Лера нахмурилась и большим пальцем размазала помаду на щеке, а затем вытерла палец о непроизвольно потянувшиеся за ним губы Лобова, — вот теперь спокойно иди к себе, «красавчик»!
От улыбки на щеках Чеховой проступили привычные ямочки.
— Спа… спасиБо… — моргая просипел Глеб, — иди, Эдит надо пропуск вернуть.
— Встретимся в больнице! — немного озорно улыбнулась ему Лера.
Когда она отошла на расстояние недосягаемости, Лобов выдохнул, тронул губы рукой и непрямой походкой пошел в мужское общежитие

Отредактировано ЧеЛо-век (2017-11-07 17:49:44)